РИСКОВАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПОДРОСТКОВ

 
Рискованное поведение подростков совершенно обосновано часто вызывает тревогу у взрослых. Но в чем его причина? И всегда ли подростки склонны к рискованному поведению? В каких ситуациях увеличивается его вероятность? Какие меры профилактики рискованного поведения возможны?

Мы предоставляем перевод статьи, которая если и не полностью прояснит все вопросы, связанные с рискованным поведением подростков, но точно поможет в понимании этой проблемы.                                                              
                               Керри Смит
 (перевод с англ. оригинал - Природа 554, 426-428 (2018)
https://www.nature.com/articles/d41586-018-02170-3)
 
Секс, наркотики и самоконтроль: как мозг подростка реагирует на риск

Дело не только в самоутверждении, свойственному подростковому возрасту. Нейробиология показывает более сложные и тонкие причины склонности подростков к рискованному поведению.
Раньше наука часто рассматривала склонность к риску среди подростков как монолитную проблему, с которой родители и общественность должны справиться или выдержать. Нейробиолог из Университета Северной Каролины Ева Телцер пишет, что при опросах семей, студентов, друзей или исследователей в смежных областях об их восприятии подростков -  “почти никогда нет ничего позитивного”. Негативное восприятие подростков - это распространенный стереотип.
Но то, как подростки совершают рискованные поступки — соответствует более сложной картине, возникающей из нейробиологических исследований мозга подростка. Рискованное поведение подростков выходит за рамки их импульсивного бунта против правил или неконтролируемых гормонов.

Подростки действительно подвергают себя большему риску, чем взрослые, и последствия могут включать травмы, смерть, столкновения с законом и даже долгосрочные проблемы со здоровьем.
Но лабораторные исследования последнего десятилетия выявили много нюансов в том, как молодые люди оценивают риски.

Действительно, в некоторых ситуациях подростки могут быть более склонны к риску по сравнению с другими возрастами. Имеется в виду более широкий спектр рисков чем обычно рассматривалось в лабораториях, включая социальные риски и позитивные риски — например, попробовать себя в спортивной команде.
Важно как подростки взаимодействуют с риском, и как мозг подростка реагирует на рискованное поведение. Исследование нейронных основ рискованного поведения может использоваться для установления принципов и законов для подростков, которые, например, управляют автомобилем или наказаний, которые они получают за насильственные преступления.

Подростковый возраст – это опасный период. Уровень смертности среди 15-19 - летних во всем мире примерно на 35% выше, чем среди 10-14-летних. А рискованное поведение связано со многими основными угрозами для жизни в это время.  Самой большой причиной смерти подростков во всем мире являются дорожно-транспортные травмы. 

Самоповреждение и другие формы насилия также занимают значительное место. Кроме того, некоторые практики, которые могут привести к ухудшению здоровья во взрослом возрасте — например, употребление табака или алкоголя, малоподвижный образ жизни часто проистекают из плохого выбора, сделанного в подростковом возрасте. Таким образом, рискованное поведение всегда было предметом озабоченности ученых.

Ранние теории фокусировались на сильном дисбалансе в развивающемся мозге подростка. Области, связанные с импульсивностью и повышенной чувствительностью к вознаграждению, особенно в социальной сфере активизируются раньше, чем те, которые управляют когнитивными процессами, они развиваются в подростковом возрасте медленнее.

Нейробиологи сравнивали возникающую картину подросткового мозга с автомобилем с включенным акселератором и неисправными тормозами. 

"Это соответствует данным о развитии, но не тому факту, что многие подростки не проявляют склонности к риску", - говорит Тед Саттертуэйт, психиатр и исследователь нейровизуализации из Пенсильванского университета в Филадельфии. 
Опрос 2016 года более 45 000 американских подростков показал, что 61% не пробовали сигареты в возрасте 17-18 лет,  29% никогда не употребляли алкоголь.

Большинство нейробиологов в настоящее время признают, что нейронные системы, развивающиеся с разной скоростью, не означают, что мозг подростка неуравновешен. ”Это уязвимый период, но он не уязвим только потому, что что-то не так с их мозгами", - говорит Саттертуэйт.

В результате исследования перешли к рассмотрению более широкого спектра рисков и воздействий окружающей среды. Для многих подростков, говорят исследователи, существует риск в относительно благополучных переживаниях, таких как заступничество за друга или приглашение кого-то на свидание. "Принимая социальный риск - они чувствуют себя более заметными”.

В последние годы появились исследования, характеризующие влияние социальных элементов на риск. 
В 2009 году Лоренс Стейнберг, психолог из Университета Темпл в Филадельфии провел исследование, в котором подростки ложились в функциональный магнитно — резонансный томограф (фМРТ) и играли в видеоигру, в которой они водят машину, проезжая через 20 светофоров за 6 минут. Когда на светофоре зажигался желтый свет, некоторые подростки предпочитали сразу трогаться с места; другие ждали зеленого. Иногда ранний набор скорости окупался, но иногда машина попадала под удар другой.
Когда подростки играли в эту игру в одиночку, они рисковали примерно с той же частотой, что и взрослые игроки. 

Но когда Стейнберг сказал подросткам, что их друзья наблюдают за ними из соседней комнаты, они стали рисковать значительно чаще.

В аналогичном эксперименте других исследователей подростки меньше рисковали, когда им говорили, что их матери наблюдают за ними. Сканер выявил большую активацию в чувствительных к вознаграждению областях мозга, таких как вентральный стриатум, при рискованном поведении под влиянием друзей. Между тем, присутствие матерей коррелировало с активацией в префронтальной коре, области, которая, как известно, участвует в когнитивном контроле.
Нейробиологи использовали эту игру, чтобы исследовать, как склонность подростка к риску может зависеть от его социального статуса. В одном исследовании команда из Орегонского университета в Юджине заставила подростков играть в него на сканере, сказав им, что два других подростка наблюдают за ними. Затем исследователи заставили участников играть в другую видеоигру, в которой они могли быть исключены из бросания и ловли мяча теми же сверстниками.
Когда они возвращались к игре в вождение после переживания социальной изоляции (были исключены из игры с бросанием мяча), подростки, которые проявляли большую чувствительность к влиянию сверстников, значительно больше рисковали. Т.е те, кто проявлял большую зависимость от мнения сверстников, также демонстрировали большую активацию в области мозга, участвующей в моделировании мыслей других людей, - височно-теменной области. 

В другом исследовании обнаружили, что подростки, которые были более социально исключены или стали жертвами, стали больше рисковать. 

Все это позволяет частично понять, кто является наиболее уязвимым. «Если мы знаем контекст, в котором подростки курят или принимают хорошие или плохие решения, мы можем подтолкнуть их в более позитивные контексты», - говорит Телцер.

Влияние сверстников может давать и положительный эффект. В исследовании 2014 года подростков попросили пожертвовать деньги в онлайн-игре, которую якобы смотрели десять сверстников. Если участник делал пожертвование, а другие его одобряли - это обозначалось значком "большой палец вверх". Это приводило к тому, что участник делал больше пожертвований во время игры.
Интересно, что те же самые мозговые системы, которые опосредуют нездоровый риск, также, по-видимому, помогают подросткам принимать позитивные риски. Активность в вентральном стриатуме, особенно рост числа дофаминовых рецепторов, была связана с большей чувствительностью подростков к вознаграждению, как за позитивное, так и опасное поведение.

Исследования показывают, что подростки, которые демонстрируют повышенную активность вентрального стриатума при принятии решений, помогающих другим, таких как пожертвование денег, совершают меньше рисков в долгосрочной перспективе и имеют более низкий риск депрессии в зрелом возрасте.

Однако есть ограничения для этих лабораторных исследований, т.к. трудно воспроизвести весь социальный водоворот подростковой жизни в условиях эксперимента. Поэтому исследования с бОльшей вероятностью отражают склонность подростка к риску, чем вероятность его рискованного поведения в реальном мире.
Другая проблема заключается в том, что "средний" подросток, участвующий в исследовании, лишь умеренно склонен к риску. "Большая часть знаний о подростковом риске, на самом деле получена на примере относительно "нормальных" подростков, - говорит нейробиолог Ева Телцер, - а не от подростков, вовлеченных в высокий уровень рискованного поведения.
«Опасный риск может быть свойственен небольшому проценту подростков, и есть доказательства того, что они воспринимают риск совсем иначе, чем их сверстники».

Исследования высокого риска в поведении подростков

В 2015 году Тельцер провела исследование с участием подростков, исключенных из школы за серьезные правонарушения. 
Ее команда попросила их лечь в сканер и нажимать кнопку, когда они увидят буквы на экране, но не тогда, когда на экране появится буква «Х». На экране также появлялись изображения с разной социальной значимостью — позитивные картинки, такие как подростки, смеющиеся или играющие в игры на пляже, и негативные, включая группу, набрасывающуюся на кого-то. Большинство подростков хуже справлялись с задачей нажатия кнопок, когда изображения были положительными; их когнитивный контроль был подавлен положительной картиной. Активность в вентральном стриатуме возрастала. 
Но среди подростков, исключенных из школы за правонарушения, именно негативные картинки ухудшали выполнение задания. Тельцер говорит, что отсутствие контроля у таких подростков, по-видимому, происходит от другого типа реакции на социальные стимулы.
Ученые предположили, что молодые люди, которые больше всего рискуют, демонстрируют экстремальную версию стандартного профиля мозга подростка. «Но, возможно, - говорит Тельцер, - это совсем другой тип подростков».

Исследования рискованного поведения начали использоваться американской судебной системой. Власти принимают во внимание, например, факторы, которые могут нарушить самоконтроль подростка. Исследования показывают, что в эмоционально нейтральных ситуациях молодые люди выполняют познавательные задачи так же хорошо, как и взрослые люди. Но когда ситуация эмоционально заряжена, их производительность падает. 
Эта и другие работы позволяют предполагать, что преступления в эмоционально "холодных" ситуациях следует рассматривать иначе, чем те, в которых "горячие" или эмоционально обусловленные решения берут верх.
В прошлом году Л. Стейнберг участвовал в пяти судебных делах, касающимся уголовных наказаний для подростков. Выслушав его показания о том, как на принятие решений в подростковом возрасте влияют эмоции, суд Кентукки в прошлом году решил повысить до 21 года возраст, в котором люди могут быть приговорены к смертной казни. Эти доказательства также были включены в доводы против обязательного пожизненного заключения без условно-досрочного освобождения для преступников моложе 21 года.

Более широкие исследования подросткового риска уже помогают свести к минимуму опасное поведение в повседневной жизни. 

Например, подростки, которые не получают достаточного количества сна, более склонны к целому ряду рискованных видов поведения, таких как курение и сексуальная активность. 

Десятки исследований о положительном влиянии увеличения времени сна за счет отсрочки начала занятий в школе - шаг, одобренный такими организациями, как центры США по контролю и профилактике заболеваний и Американская академия педиатрии. Предполагается, что многие из этих проблем, включая рискованное поведение, улучшаются, когда занятия в школах начинаются позже. Американская академия педиатрии рекомендует начинать занятия в 8: 30 или позже; сотни школ в Соединенных Штатах отложили свой первый звонок, но в 2014 году среднее время начала занятий в средней школе по-прежнему составляло 8:00.

Л. Стейнберг выступал за ограничение подверженности риску в первую очередь, например, путем повышения минимального возраста для покупки табака до 21 года или запрета продажи алкоголя в радиусе 300 метров от школ. Это, вероятно, будет работать лучше, чем подходы, основанные на информировании студентов о рисках, говорит он. Другая политика направлена на то, чтобы уменьшить возможность для рискованного опасного поведения.
В Австралии, Новой Зеландии, Северной Ирландии и Соединенных Штатах системы выдачи водительских удостоверений вынуждают молодых водителей набираться опыта, прежде чем им разрешат водить автомобиль без всяких ограничений. Было показано, что такие программы снижают число жертв среди молодых водителей.

Но немного риска - это хорошо.

«Я бы не сказала, что мы хотим, чтобы люди перестали рисковать, - говорит Джей Кейси, нейробиолог из Йельского университета, - Многое из этого позволяет им быть взрослыми в безопасных ситуациях.”
Подросткам предстоит многому научиться при переходе к относительной независимости и никто не говорит, что это легко.

“Я не могу представить себе более сложный период развития”, - говорит Кейси. “Каждый раз, когда я выступаю с речью, я прошу людей поднять руку, если они хотят снова пройти через подростковый возраст. И никто этого не делает”.
 
Источник. Nature 554, 426-428 (2018)
https://www.nature.com/articles/d41586-018-02170-3